Каменное эхо - Страница 57

При близком рассмотрении замок оказался не столь симпатичным, как издалека, — каменная кладка стен из плохо обработанного гранита местами потрескалась, местами осыпалась. Оконные проемы зияли пустыми глазницами; унылым запустением веяло через покосившиеся и висящие на единственной уцелевшей петле ворота. Но пришедшего в благодушное настроение Урсая эти мелочи не смущали. Веселым голосом сказав что-то непонятное, он подошел к воротам и пнул створку. Ворота немедленно с жутким грохотом рухнули внутрь, открыв взгляду внутренний двор замка.

— Хо-хо, — сказал Урсай, — так я и думал.

Видя, что он находится в хорошем настроении, я осмелился задать вопрос:

— Учитель… а кто здесь жил?

Урсай коротко глянул на меня, и я сразу пожалел о своей смелости.

— Никто, — сказал он тоном, подразумевающим, что я обязан был сам об этом догадаться, — я сам его построил. Или ты полагал, что я способен только разрушать?

Я замер, но Урсай не стал развивать мысль и прошагал под арку, с которой еще сыпалась каменная пыль. Облегченно вздохнув, я поспешил следом. Со словами: «Жди здесь» — Урсай распахнул какую-то дверь и скрылся внутри замка. Дверь постояла приоткрытой, словно раздумывая, потом последовала примеру ворот и тоже рухнула плашмя, подняв клубы пыли. Я усмехнулся. Запустил, однако, Темный свой домик, запустил. Небось все цветки в горшках позавяли… интересно, у него не было домашних животных, которых надо регулярно кормить? Я огляделся. Все как положено: дворик, выложенный брусчаткой, колодец, небольшой загончик, пузатые бочки, сложенные в несколько рядов — вконец рассохшиеся. Но чего-то не хватало… Я огляделся еще раз и вдруг понял — конюшни. Да что конюшни, даже коновязи и той не было. И это наводило на некоторые выводы: неужели добраться сюда можно только так, как добирались мы?

Тут у меня за спиной послышались шорохи и скрипы. Вздрогнув, я отскочил и обернулся, но за спиной оказалась всего лишь очередная дверь. Видимо, Урсай прошел к ней внутри здания и теперь пытался выйти через нее. Правда с моей стороны на дверь были навалены какие-то железные прутья непонятного назначения, и она, в ответ на все усилия хозяина, только легонько дергалась. Я прикинул траекторию, по которой сейчас начнут разлетаться все эти железки, и поспешил в укрытие. Но железки не полетели. Дверь перестала дергаться, и из-за нее донесся раздраженный возглас:

— Чего стоишь, болван? Убери, что там мешает!

Я пожал плечами и бросился исполнять повеление. Чего это он? Боится попортить интерьер своего дворика? Так его уже сильнее не испортишь, по-моему. Пачкаясь в ржавчине и гремя прутьями, я расчистил выход. Дверь немедленно распахнулась, чуть не сметя меня с порога, и Урсай выскочил наружу. При виде своего учителя я с трудом сдержал улыбку: весь засыпан пылью, паутиной и всяческим мусором, из волос торчат щепки, но глаза горят, а борода воинственно топорщится — ни дать ни взять рассерженный дварг, на кладовую которого напала саранча. Урсай обжег меня грозным взглядом, рявкнул:

— Не стой столбом, бестолочь! — и добавил поспокойнее: — Пойдем, покажу, где жить будешь, — развернулся и скрылся обратно в темноте.

Я осторожно последовал за ним, надеясь, что обо все, обо что можно споткнуться, мой любимый учитель уже споткнулся и убрал препятствия с дороги. Надежда оказалась тщетной, и, только сковырнув из стены себе на ногу здоровенный булыжник, я вспомнил, что этот гад отлично видит в темноте. Шипя, хромая и спотыкаясь, я поднимался по винтовой лестнице, от всей души надеясь, что какая-нибудь ступенька не выдержит веса идущего впереди Урсая. Я даже был согласен с тем, что, полетев вниз, он по дороге неминуемо сшибет и меня.

Ненавижу лестницы. По моим ощущениям, мы поднялись примерно до нижней границы облачности, когда я очередной раз споткнулся и со всего маху ткнулся носом в спину учителя.

— Мало того что слепой, еще и безногий. Послал же Синистра ученичка, — проворчал Урсай, одаривая меня мощным подзатыльником. — Пришли, это здесь.

Он распахнул невидимую дверь, и в темноте нарисовался прямоугольник смутного серого света.

— Заходи, — пробурчал Урсай. — окна почистишь, станет посветлее.

Я, не дожидаясь очередного подзатыльника, перешагнул порог и, напрягая зрение, сделал пару шагов внутрь комнаты.

— Да и вообще, приберись тут пока, — сообщил Урсай, отправляясь в обратный путь.

Я определил местонахождение окон, подошел к ближайшему и после непродолжительной борьбы со щеколдой открыл его, впустив в комнату свет солнечного дня. Рама немедленно отвалилась от проема и осталась у меня в руках. Помянув Шихара, я прислонил раму к стене, проморгавшись, выглянул в окно и мысленно взвыл: ощущения меня не обманули. Возможно, я находился и не у самых облаков, но что максимально близко к ним — это уж точно: комнатка находилась в самой высокой башне замка. Вообще-то вид из окна открывался наипрекраснейший, но меня он не радовал ничуть.

Шихар подери! Я буду жить на этой крыше мира? Интересно, сколько раз в день мне придется пробегать проклятую лестницу? Предчувствие мрачно и охотно говорило мне, что — много. Горестно вздохнув, я отвернулся от окна, осмотрел выделенные мне покои и вздохнул еще горестнее. М-да. Что там Урсай говорил насчет обитателя замка? Видимо, этот Никто был редкостным неряхой, потому что намусорить он умудрился так, как и рота гарвианских наемников за тот же срок не смогла бы. Я вздохнул горестнее, чем оба предыдущих раза, вместе взятых, и отправился вниз — за чем-нибудь, похожим на веник, тряпкой и водой.